А вот как люди рассматривают горе, страдания и лишения - это поразительно. Слушаю Шаламова, как обещала. Он там как раз описывает, что в истощении все эти кружева отмирают как не бывало - мораль, дружба, сочувствие. Цели какие-то...
Меня когда-то впечатлил рассказ о Леониде Соловьеве, писатель такой был (соцреализм? Не знаю даже...) - я его в детстве обожала. Он написал Повесть о Ходже Насреддине и вторую часть, Очарованный странник. Знала практически наизусть многое оттуда.
Потом пошла биографию автора разыскивать - оказалось, он сидел в лагерях и вторую часть писал в лагере! Был огромный добрый наивный человек, видимо пьяница. Посадили его, видать, по стуку жены. Он на допросах всю вину за все брал только на себя, отговорка его была интересная: "Я был пьян, вероятно наговорил чего-нибудь, но что именно и кому именно - не помню".
Но когда заходила речь о его террористических намерениях, Соловьев ссылался на понятные и русскому, и советскому человеку обстоятельства: «Я затрудняюсь дать точные формулировки своих высказываний в пьяном виде, так как, протрезвившись, ничего решительно не помню и узнаю о том, что было, лишь со слов других лиц». Все свои надежды при этом он возлагал на госбезопасность:
А дальше сидел совершенно безропотно и воспринимал свое заключение не как конкретную несправедливость (обвинение было как у всех - липовое), а ровно наоборот, как глобальную справедливость и возмездие за то, что он в ранней молодости бросил какую-то женщину. И теперь Вселенная ему платит.
